Решила записать это здесь, как своеобразное наблюдение. И своего рода замечание в отношении советского перевода.
До завтрака закончила проверять-редактировать вторую часть "Скрипки". И там было, наверное, два момента на грани "непереводимости")

Ну, во первых, это "care" в самом конце и те его значения, что есть в английском, а у нас это можно в какой-то степени сравнить с "жалеет, значит любит". Но в русском все же нет слова , которое бы одновременно значило "заботиться", "волноваться" и "любить". Поэтому уж как получится.

А во-вторых, тут это немного связано с советским переводом "Союза рыжих" и знаменитой фразой оттуда: "Ловкий малый! – заметил Холмс, когда мы снова зашагали по улице. – Я считаю, что по ловкости он занимает четвертое место в Лондоне, а по храбрости, пожалуй, даже третье."
Я по возможности всегда стараюсь использовать цитаты из советского перевода. И эта вроде вполне бы должна меня устроить, если бы не оказалось так, что в "Скрипке" Холмс намекает на то, что первым в первом пункте он считает Майкрофта, и мне как-то показалось, что понятие "ловкий" не относится к тем, что можно легко применить в отношении него. И стала смотреть... слово-то "smart" тоже со множеством значений: умный, ловкий, хитрый, продувной, сообразительный, находчивый. В нашем издании "Комментариев Баринг Гоулда" переводчик Д.Воронин перевел это как"сообразительный". То же самое и у Бриловой (в "белом" издании). Но , на мой взгляд, тут что-то среднее. Как говорили на одной моей работе, "не расскажешь, надо петь")) То есть, это и умный, естественно, но и хитрый, в каком-то плане, коварный), с цепким, проворным умом. "Ловкий" - здорово было сказано, но тут, наверное, нечто большее. Говоря простонародным языком, ушлый)

Но вот сейчас еще залезла в перевод Михалюка. Его раньше все время приводила Оскари. И у него это переведено, как "умнейший". Интересный перевод, кстати, хотя, наверное, очень авторский.

Вообще огромное удовольствие получаешь, копаясь вот так и в оригинале, потом в разных изданиях. И все же живых книг ничто не заменит. Листать их - совсем не то же, что искать что-то в электронном тексте. Который все же текст, а не книга

Это совсем большой отрывок из "Скрипки", и в нем много всякого такого, из чего можно бы написать отдельную большую историю. Причем с разными параллельными линиями. У Кэти все, конечно, иначе, но, тем не менее, хочу это выделить, чтоб потом не забыть, а вчера в ночи, перечитывая, прочла будто заново. Ну, а вообще это о том, как начиналась эта история с 50 фунтами. А сейчас попутно вспомнилось, что и в "Гусе" было нечто подобное, когда накануне Рождества Холмс и Уотсон остались совсем без гроша.

Сейчас, еще раз перечитав этот фрагмент, в очередной раз подумала, что, играя Холмса, никто все же не выражал его столь всеобъемлюще, как Бретт. Возможно, и он был далек от идеала, но другие показывали, в основном, лишь его парадную сторону. Хотя не стоит, наверное, рубить вот так с плеча. Мне сейчас сразу припомнился Уонтнер... Но вот эту мрачную сторону не Холмса, а скорее его жизни, наверное, показал только Бретт. Ну, и да, он во многом был вдохновителем подобных рассказов.

"Две недели спустя, прогулявшись по парку и зайдя в паб выпить пинту пива, я вернулся домой, когда уже стемнело, и увидел, что Шерлок Холмс сидит в эркере окна, наблюдая за прохожими. Я уже несколько раз замечал, что порой ему бывает свойственен черный юмор, но в то же время иногда он бывал очень печален, и то, что начиналось, как задумчивая погруженность в собственные мысли, потом не раз перерастало в самую мрачную депрессию, какую мне когда–либо доводилось видеть. Руководствуясь своими собственными, как вы позже увидите, довольно вескими основаниями, я подозревал, что это наркотики – причина, если не изначальной меланхолии, то уж точно наступавшей потом апатии, но никогда прежде у меня не было доказательств этого. В тот вечер я получил самое верное доказательство, какое только можно себе представить.
Портьеры были наполовину опущены, поэтому с улицы его нельзя было увидеть. Холмс полностью закатал левый рукав рубашки и сидел, глядя на множество маленьких отметин, держа в правой руке небольшой шприц. Когда я вошел, он бросил на меня взгляд, и пока я подходил к нему, он вновь стал изучать свою руку самым внимательным образом.
- Любопытно, не правда ли, - произнес Холмс , - что при всех развлечениях и интригах этого города, я порой нахожу его таким невыносимым?
читать дальше
- Вы действительно считаете, что в этом виноват сам город? – осторожно спросил я. В нерешительности я сел напротив него у окна, положив ногу на ногу. Мой компаньон поднял одно колено к груди и лениво подвинулся в самый угол, чтобы дать мне место – возможно потому, что я решил , что не стану смотреть ни на шприц, ни на Холмса, ни на его мертвенно-бледную руку каким-то иным взглядом, кроме самого нейтрального.
- Возможно, город тут и не причем, - медленно согласился он. Его взгляд вернулся к темным силуэтам лошадей и безымянных пешеходов, снующих внизу.- Возможно, все дело в его населении.
- Вас беспокоит сложность населяющих его людских масс?
- Не сложность, - улыбнулся он. – Думаю, вы знаете, что сложность доставляет мне большое удовольствие. Их мелочность, жадность, алчность, бездумная посредственность, извращенность и порок, то, что все они существуют раздельно друг от друга.
Это было даже хуже, чем его обычные краткие поэтичные тирады.
- А я решил, что вы любите уединенность. Что касается всего остального, ваше описание кажется мне слишком мрачным портретом - и в любом случае, я совсем не могу представить вас где-нибудь в деревне, - признался я. Он был настолько городским существом, что представить его в соломенной шляпе и льняном костюме вместо обычного котелка и привычного твида было почти невозможно.
- В деревне они еще хуже, можете мне поверить, - хмуро ответил Холмс.
- В самом деле?
- Да. В деревне те пороки, о которых я говорил, остаются безнаказанными.
- Холмс, что-то случилось?
- Если бы где-то за пределами жалкого ежедневного фарса этого мира происходило что-то дурное, как бы вы отнеслись к этому? – спросил он бесстрастным тоном.
- Я вовсе не желаю вмешиваться в то, что меня не касается, - процитировал я его, - но не буду иметь ничего против, если вы сами расскажете мне об этом.
Это вызвало короткую улыбку, но разве что потому, что я вспомнил его слова. Холмс согнул свою обнаженную левую руку и задумчиво вертел в пальцах шприц.
- Сегодня у меня была клиентка.
Это не было объяснением, ибо клиентам он радовался, как школьник началу каникул, и мой компаньон – несмотря на свой изысканный гардероб – был беден, как церковная мышь, поэтому я промолчал. Я не хотел попадать в ловушку, напрасно поздравляя его с этим визитом, предвещавшим признание и гонорар за его консультацию. Если его нынешнее настроение было связано с этой клиенткой, вряд ли это дело можно было назвать позитивным. Несколько минут он не произносил ни слова, но когда я прождал все это время, выражая молчаливое сочувствие, Холмс заговорил вновь, и его бархатный голос был сейчас начисто лишен всяких эмоций.
- Это была женщина с весьма ограниченными средствами. Она пожелала, чтоб я сфабриковал обвинение против ее мужа, обвинив его в одном или даже в нескольких преступлениях, если сочту это нужным. Она предложила мне полное содействие, обещала снабдить информацией и уликами, которые мне могут потребоваться, чтобы убедить в своей правоте Британский суд присяжных, и добавила, что если я помогу ей, то это будет способствовать росту моей карьеры, так как я смогу обвинить ее мужа в преступлении, которое привлечет внимание общественности, а потом соответственно разоблачить его. В дополнение к известности, которую должен был принести мне процесс над ее мужем, она обещала мне пять фунтов. Пять фунтов. Невыносимо думать о том, каким образом она достала такие деньги. Уотсон, вы можете представить, что значат пять фунтов для людей ее круга?
- Нет, - признался я, - хотя для меня это звучит, как огромная сумма. Жаль, что женщина такого низкого…
- Она желала, чтоб я арестовал ее мужа, - прошептал мой друг, - из-за того, что он творил с их детьми.
Я посмотрел на него, не зная, что сказать. Во время этого ужасного рассказа он ни разу ни взглянул на меня. Взгляд его благородного, одухотворенного лица был решительно устремлен на шприц, на его тонкую руку в шрамах от уколов, на улицу внизу, при этом он все сильнее и сильнее хмурил брови, а его бледное лицо становилось все бледнее и бледнее. При нашей первой встрече с Шерлоком Холмсом у меня создалось впечатление, что ничто не может пошатнуть ни его уверенности в себе, ни его холодной сдержанности – и вот сейчас у него был совершенно убитый вид при мысли о неизвестных ему страдающих невинных существах, словно предотвратить подобные события было его прямой обязанностью. Я не раз замечал, что он, казалось бы, считал Лондон своим королевством, а беды его жителей – раз они обратились к нему за помощью – своей единственной заботой.
- Мой дорогой друг, - проговорил я, когда обрел дар речи, - я не могу выразить, как мне жаль, что существуют такие люди. Позвольте мне сказать, что, даже не говоря об этих неописуемо прискорбных событиях, мне ужасно жаль, что это произвело на вас столь тяжелое впечатление.
Тут он, наконец, взглянул на меня, и в его пронзительных серых глазах промелькнула искра удивления.
- Полагаю, что когда вы говорите мне, что вас беспокоит, вам следует знать, что я не разделяю вашего мнения о населении Лондона, - твердо добавил я. Внезапно в его лице появилась ожесточенность, но меня таким не испугаешь. – Вы вправе возмущаться ужасными пороками некоторых наших соседей, но у этих никчемных, отвратительных людей есть антиподы – их противники, полная их противоположность. И вы один из них. И я считаю наивысшей привилегией то, что узнал об этом, Холмс – то, что узнал вас.
Я увидел, что он замер, почти перестал дышать. Он поднес руку к глазам, его расстегнутый рукав упал, и я на минуту отвернулся для того, чтоб, что бы ни хотел он скрыть от меня, у него было достаточно времени, чтоб прийти в себя. Я ни в коей мере не винил его за гордость. Собственно говоря, я горячо уважал его за нее с самого первого дня, как его встретил. Когда Холмс слегка ткнул мою ногу своим шлепанцем, я вновь перевел все внимание на него, лишь на него одного.
- Что вы будете делать? – спросил я.
- О, Уотсон, - печально отозвался Холмс, пристально глядя на меня своими слишком ярко блестевшими глазами и подозрительной, приводящей меня в замешательство, улыбкой.
- Что вы сделали? – спросил я, чувствуя приступ внезапного ужаса.
- Я дал ей пятьдесят фунтов, - сказал мой друг с нервной улыбкой. – Этого было достаточно, чтоб отправить троих малышей к их тете в Сассекс и обеспечить им там сносное проживание на пару лет, или даже больше. Я проводил их до станции час назад.
- Холмс, - потрясенно произнес я, поневоле отдавая должное суровой практичности, - у вас нет пятидесяти фунтов.
- Я знаю, - сказал он и снова рассмеялся, и в его беззвучном подобии смеха не было и намека на веселье. – Лучше мне было бы сделать, как просила она и принять ее пять фунтов, - Бог свидетель, что я в них нуждался. Я одолжил эти деньги. Могу добавить, что у довольно отталкивающего типа, ибо у меня нет никакой родни…
- Холмс, у меня тоже нет пятидесяти фунтов!
- Да, конечно же, у вас нет. Разве когда-нибудь своими расходами, вскользь брошенным словом или выбором жилья вы демонстрировали, что они у вас есть?
-Холмс, - сказал я в третий раз, - что мы будем делать?
Казалось , что на минуту он забыл о шприце, что держал в руке, когда наклонился ко мне и невольно махнул им. Блеск его глаз был острее наконечника иглы его шприца.
- С какой стати вы только что сказали «мы»? Разве вы каким-то чудодейственным образом внушили мне эту мысль? Потому что, если бы это, в самом деле, было так, мне, конечно, стоило бы разделить с вами бремя вины, но при сложившихся обстоятельствах вас это не коснется.
- Вы , кажется, забыли, что я вношу половину платы за эту квартиру.
- В этом нелепом поступке виноват только я! Причем здесь половина платы за квартиру? – вскричал Холмс, выходя из себя и крайне раздраженный. – Я где-нибудь найду денег на оплату половины квартирной ренты, а затем тут же съеду, чтоб вы могли разделить квартиру с кем-нибудь достаточно разумным для того, чтобы он мог платить, как полагается. Выкиньте меня на улицу, и ваша проблема тут же разрешится. И дело тут не в том, что я не знаю, как… с этим быть.
- Не говоря уже о том, что договор сдачи квартиры внаем оформлен на ваше имя, не смейте больше предполагать, что я могу согласиться на подобные меры, - резко возразил я, придя в ужас от мысли о жизни на Бейкер-стрит – жизни в Лондоне – когда там не будет Шерлока Холмса. Я предпочел бы его отсутствию любую экономию. – Вы здесь живете. Мы что-нибудь придумаем.
- Доктор…
- Мы вместе что-нибудь придумаем. Я еще не могу вернуться к активной практике, ибо просто могу причинить так кому-то вред, но я сделаю, все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Иначе я стану думать о себе очень дурно, ведь вы дали мне возможность поселиться здесь. Вместе мы справимся.

Можно было подумать, что я говорю на иностранном языке, ибо он, казалось, не в силах был мне поверить. Его черные брови были приподняты, рот приоткрыт, словно вопрошая, что я, черт возьми, имею в виду, так глупо в чем-то клянясь, когда вся вина лежит исключительно на нем, и, по правде говоря, я ожидал, что он выложит все, что думает на мой счет. Но, в конце концов, Холмс просто сомкнул губы, и на его царственном лице появилось выражение поразительной привязанности.

- Мне нечего предложить вам в качестве компенсации, - сказал он, и за этой официальной учтивостью в его голосе ощущалась почти застенчивость.
- Но есть нечто такое, что я хотел бы от вас получить, - ответил я.
Мой друг слегка откинул голову назад, удивленно приоткрыв рот. Но затем он потерял ход своих мыслей, ибо в эту минуту я посмотрел на шприц.
- Вы хотите немного морфина?
- Я хочу , чтоб вы отказались от него.
Я мог предположить, что его лицо омрачится, и так и случилось, когда он нахмурился в ответ на мое неловкое, неуклюжее, неуместное вторжение в его личные дела. Я солгал бы, если б сказал, что какую-ту минуту он не смотрел на меня крайне сердито. Но недолго подумав, Холмс поднялся, пожав плечами, и положил шприц в футляр, который убрал потом в один из ящиков стола.
-Вы предлагаете разделить со мной высоты бедности, а в ответ желаете лишь, чтоб я воздержался от дозы морфина? – спросил он, вновь поворачиваясь ко мне.
- Да, - улыбнулся я. – И теперь вы сможете праздновать вместе со мной.
Холмс оперся о свой стол, скрестив руки на груди с выражением явного неодобрения.
- Что может человек, пусть даже с вашим воображением, считать сегодня достойным празднования? Я пожертвовал своим будущим, и вы легко можете пойти на дно следом за мной, если не откажетесь от этой эксцентричной и , честно говоря, совершенно необоснованной преданности. Что, скажите на милость, нам отмечать?
- Приезд в Сассекс трех детей.
Я не хотел вызвать такую реакцию, но Холмс вновь отвернулся от меня, и я не знал, какому смятению на его лице мог оказаться причиной. Затем он очень естественно сделал вид, что просто идет к серванту и грациозным движением ни на йоту ни дрогнувшей руки налил нам два бокала кларета.
- За вас, Джон Уотсон, - сказал Холмс, возвращаясь, протягивая мне бокал и поднял свой, протянув его в мою сторону. Уголки его губ дрогнули, изобразив некое подобие улыбки; я уже и прежде обратил внимание на эту его манеру. – За ваши таланты, в надежде, что они принесут столь необходимую нам удачу.

"Вот так начнешь изучать"... старые фанфики разных авторов и поверишь да вообще во что угодно. Это было довольно внезапно и дело вроде прошлое, но интересно.

Начало "Скрипки" я помнила совсем плохо, и когда вчера решила отобрать себе оттуда разные куски и цитаты, наткнулась для начала на сцену после переезда, когда Холмс предлагает Уотсону отнести наверх его чемоданы. Стоп. Такая же почти сцена была у KCS. Что это совпадение, небольшое заимствование или это все то же, о чем я думаю и в отношении Канона - все уже давно где-то написано и надо только услышать...
Но оставлю свои фантазии и для начала приведу здесь оба куска. Характерно, что у Кэти рассказ идет от лица Уотсона, а у KCS - от лица Холмса.

Кэти Форсайт "Минорные интерлюдии для скрипки соло":

" - Я вижу, вы жили в Афганистане, - сказал этот незнакомец.
Конечно, я жил в Афганистане, подумал я, принужденно улыбнувшись, где бы еще человека могли довести до такого состояния?
Джентльмен, с которым познакомил меня Стэмфорд, был молод и энергичен, в нем пылал огонь научного энтузиазма и он был потрясающим. В нем все было преувеличенным. Он был не высокий – он был очень высокий. Он был очень бледным, его волосы очень темными. В нем не было ничего, что было бы не очень....Его звали Шерлок Холмс и не прошло и недели , как мы уже вместе въезжали в квартиру на Бейкер-стрит.

- Отнести это наверх? – спросил он на лестнице, когда оказалось, что мне не по силам справиться с огромным саквояжем, набитым журналами по хирургии.
- Я справлюсь и сам, - улыбнулся я.
- Не сомневаюсь, - согласился он с холодной вежливостью знатного лорда. – И все же вам не стоит этого делать.
- Уверяю вас, вы совсем не обязаны помогать мне.
- Доктор, сейчас я не настолько богат, чтобы позволить себе лишиться половины платы за квартиру, если вы упадете с лестницы и будете погребены под лавиной медицинских справочников. Ведь я же не врач. Я буду вынужден самым тщательнейшим образом изучить их, чтобы понять, как залатать вас, и к тому времени, когда я доберусь до вашего безжизненного тела, боюсь, будет уже слишком поздно.
Он говорил насмешливым тоном, но я уже углядел эту холодную учтивость, таившуюся за его язвительными словами. Он посмеивался над своими финансовыми трудностями, будто бы подзадоривая и своего собеседника последовать его примеру, поэтому я не счел , что этот тон имеет отношение лично ко мне. И, в любом случае, он уже забрал у меня саквояж. Так я впервые имел случай заметить, что Шерлок Холмс делает именно то, что хочет.

Меня много раз спрашивали, каким образом, живя с Холмсом, мне удается сохранить здравый рассудок. В те первые дни объяснить это было крайне просто: он был просто обворожительным соседом, и к тому же я старался держать себя в руках, так как понятия не имел, можно ли считать нормальным все то, что вызывало у меня раздражение.
Замечательно, конечно, что его шаги по разбросанным им же документам живо напомнили мне треск отдаленной артиллерийской пальбы, но я ничего не сказал, потому что жаловаться на такой пустяк значило лишь признать себя сумасшедшим. С другой стороны, стрельбу из пистолета в комнате я находил до смешного эксцентричной . Как-то днем он весьма любезно составил мою чашку со стола на поднос, и я едва удержался от того, чтоб не отвесить ему тумака, ибо там плескалось еще изрядное количество чая, и я никак не мог убедить себя в том, что старый добрый английский чай, заваренный на чистой воде, больше не является какой-то редкостью. А крепким запахом табака из его трубки, которым мой компаньон наполнял гостиную во время своих ночных размышлений, он крайне располагал меня к себе.
И многое из того, что он говорил и делал, было мне также весьма по душе. Я составлял огромные списки, в которых излагал особенности его личности и характера, но на суд общественности вынес лишь один из них. В Холмсе меня восхищало почти все; даже его сокрушительно вспыльчивый нрав и свойственный ему дух аристократического превосходства, ибо меня всегда безнадежно тянуло к таким людям. В те дни, когда я еще не оправился от потрясений, полученных в ходе афганской кампании, я не желал принимать никаких решений или устанавливать какие-либо правила. Дело Джефферсона Хоупа, наряду с другими приключениями, что пришлось нам разделить в самом начале, показало – и довольно основательно – что мне и не нужно этого делать – проще всего оказалось всего лишь во всем и везде следовать за Шерлоком Холмсом."

Для сравнения KCS "Дневник Шерлока Холмса":

"Затаскивая в спальню ящик с отчетами о старых делах, я заметил как доктор внизу пытается поднять один из его чемоданов.
У меня появилось странное чувство, что-то между жалостью и восхищением, когда я заметил, что у него ушло не меньше двух минут, чтобы поднять этот чемодан, что совершенно неудивительно при его раненом плече и затрудненных движениях. Левой ногой он подвинул свой багаж ближе к лестнице и затем с трудом поднял на три ступеньки, шатаясь под его весом.
Что случится раньше – он упадет без чувств или отнесет весь багаж в свою комнату ? Я покачал головой и направился со своим саквояжем в спальню, где засунул его пока под кровать. Ну вот, одежда, парики и все мои маскировочные костюмы на месте, самое время заняться химическими приборами…А вот и доктор…
Я встревожился , увидев как он побледнел и тут же вскочил, чтобы взять ящик из его дрожащих рук. Тут было больше здравого смысла, чем заботы – мне вовсе не улыбалось вместо того, чтобы распаковывать свои вещи , возиться с раненным военным хирургом, потерявшим сознание .
Господи боже ! не удивительно, что он чуть не лишился чувств, ящик весил не меньше сорока фунтов! Я бы никогда не подумал, что человек с таким слабым здоровьем вообще бы смог поднять эту махину, уж не говоря о том, что бы взобраться с ней на семнадцать ступенек. Этот парень был гораздо крепче, чем показался на первый взгляд.
- Ну, что за беда такая, доктор, какого черта вы делаете ?- выдохнул я, когда он упал на ближайший стул, пробормотав что-то вроде благодарности.
- Я по глупости положил в этот ящик большую часть своих книг,- признался он слабым голосом.
Я кивнул в знак согласия.
-Куда вы хотите их положить, на тот стол ?
-Да, спасибо, Холмс.
Я с грохотом опустил свою ношу на стол, надеясь, что его ножки достаточно крепкие, чтобы выдержать эту тяжесть, а сам краем глаза наблюдал за доктором. Через пару секунд он отдышался, и его лицо приняло обычный оттенок.
Неожиданно для себя я спросил не помочь ли ему с другим багажом, но в ответ получил вежливый отказ –мол, тот ящик был самый тяжелый, а с остальными он управится сам.
Упрямый осел."

Ну, и еще до кучи как раз начала переводить вчера в ночи кусок в "Скрипке", где в отсутствие Холмса на Бейкер-стрит нагрянул какой-то громила, где ему пришлось иметь дело с Уотсоном. У KCS была такая же ситуация, хоть и с другим результатом)

Вообще вот это все я написала пару дней назад, ну, то есть начала писать. Потом решила, что все это лишнее и что те, кто все это читал когда-то здесь и был в курсе всего этого, теперь, как говорится, далече - в самых разных смыслах. Поэтому просто сохранила для себя. А сейчас вот оно вспыхнуло с новой силой, и я все же это задокументирую. Тем более, что, наверное, еще так или иначе , буду писать о впечатлениях по ходу дела

***

Наверное, у меня последнее время какое-то своеобразное настроение. И, наверное, поэтому я пишу тут то, что, возможно, писать не следует. Сначала вот про "Бабушку", а теперь еще и это.
Ну, или, вернее, я бы, конечно, написала все так раньше, когда меня читали люди, знающие все то же, что и я - и даже больше) И, которые , скорее всего, тут же бы кинулись отвечать. И мне не надо было бы расписывать, что я собственно имею в виду. Это все так, но вот как-то вдруг охватило ощущение настоящего восторга и потому пишу этот пост, где не обойдется без объяснений.

Наверное, "Минорные интерлюдии для скрипки соло" - это вообще фанфик с непростой судьбой. Для тех, кто ничего тут у меня не читал, скажу, что это Кэти Форсайт и, да, это слэш. И сейчас прямо захотелось всю историю вспомнить. И как я тут одно время все уши людям прожужжала про свое восхищение koudai и ее отношение к переводу, и ее увлеченности Холмсом и иже с ним. Я, правда, тогда не представляла такого серьезнейшего отношения к этому и почувствовала, насколько сама я поверхностно к этому отношусь. Просто берусь за перевод, сознавая часто свою некомпетентность и непрофессионализм. Но берусь почти всегда с одинаковым энтузиазмом. И потому я помню, как поразили меня слова koudai:

" Дело в том, что "Скрипка соло" НАПИСАНА СОВСЕМ НЕ ТАК!!! Не как Письма и не как Гимн. В переводе Гимна я ориентировалась на "Мысли без слов", и кажется это было правильно. Но "Скрипка"... Ничего подобного просто не было и я даже не знала как и что писать. "

Я сейчас почитала тот пост десятилетней давности со всеми многочисленными комментариями... 801.diary.ru/p177655684_bi-megapost-jejforii-2.... Почувствовала себя последним из могикан, хотя к этому кругу почти никогда не принадлежала. Как бы там ни было, жаль, что это все ушло.
читать дальше
После этого "Скрипка" занимала уже для меня особое место среди вещей Кэти, и я тогда совсем уже собралась за нее браться, но притормозила, почувствовав, что нахожусь перед каким-то пьедесталом, и не уверенная, что изваяю что-то достойное. Особенно, если учесть, как труден язык Кэти, и имея перед глазами примеры отличных переводов других ее фиков, сделанных здесь на дайри. Ну, кто меня читал, знает, что я таки за "Скрипку" взялась и вроде даже вышло неплохо. И мне кажется, что сейчас я понимаю, о чем говорила koudai. Но...

Потом я поняла, что перевела только первую часть, а их там, если не ошибаюсь, три. Я продолжила спустя какое-то время и ...затормозила. Все было хорошо, пока я не уперлась лбом в весьма характерную откровенную сцену, в которой я порядком завязла. Дело было совсем не в интимности этой сцены, хотя и в этом тоже, хотя слэш я, конечно, уже переводила. Просто оно было совсем не канонично) Потому что да, бывает каноничный слэш, когда ты даже можешь поверить, что это Дойл писал или хотя бы подразумевал (в чем я практически и не сомневаюсь) А тут вот - нет, все было иначе, для меня так совсем из другой оперы, и я практически переводила постельную сцену с участием двух совершенно незнакомых мне людей. И это было очень тяжко, практически не мытьем, так катаньем. Я и бросала)) Но потом из принципа возвращалась, потому что есть другие фики Кэти, которые хочу перевести. И если не ошибаюсь, "Да святится Имя твое" - это продолжение "Скрипки".
Но потом было много разных событий, и "Скрипка" оставалась все в том же состоянии. Ну, а вот сейчас я вообще решила взяться за ум и потихоньку все подгонять и объять необъятное) И уже подумала, что вот в эти выходные "подгоню" "Бабушку" и надо уже завершать со "Скрипкой". Подумала даже, что буду ее долбить как-то всеми силами и при помощи гугл перевода в том числе. А еще в ночи открыла "Шерлокиану" и подумала, что вот как-то , может, и это надо начать грызть потихоньку - там огромное предисловие.
Короче. Разобралась с порцией "бабушки". И стала искать в ноуте "Скрипку". Это тянется, оказывается, аж с 2019-го. И я деловито так решила, что я сейчас пробегу, что там у меня есть по 2-й части и возьмусь за 3-ю.
И я, наверное, все забыла. Потому что оно оказалось прекрасным. Это что, правда, я переводила?) Наверное, это было очень давно, вообще такого не помню. До пресловутой сцены не дошла, но зачиталась.

***
Спустя пару дней.
Итог таков, что даже то, что писалось "со скрипом", по предложению в день, с крылатой фразой Станиславского "не верю", все равно в итоге произвело прекрасное впечатление.
Этот слэш не относится к числу таких, что я бы предпочла перевести или прочесть.Это AU очень во многом. И тяжелее всего это именно в сценах близости. По крайней мере, когда их переводишь, ибо ты все же при этом и писатель, и немножко режиссер и актер. Ну, по крайней мере, у меня оно так всегда. Но кроме этого там много поразительных моментов первых месяцев знакомства. И написанных очень точно и изящно. Первую часть не перечитывала, но вторую прочла с большим интересом - будто бы впервые и как будто это , правда, переводила не я.

И с энтузиазмом взялась за третью часть.

А вот тут ожили все мои прошлые "демоны". Это, видимо, просто свойство этой повести - не хочется называть фиком. По крайней мере, в моем восприятии. Ты натыкаешься прямо с ходу на что-то очень откровенное и прямо со свистом тормозишь, понимая что вот оно никуда не делось и опять я сейчас буду расхлебывать все это по миллиметру, всю эту чувственность и анатомию). Но ты упрямо двигаешься дальше. Вот я вчера даже не стала себя ночью насиловать, а отложила и попробовала взяться за "Шерлокиану".

А с утра стала немножко чередовать с работой - очень действенно, если не шибко хорошо идет само по себе. Это вот и со "Сценой" также. И поразительная все таки это вещь. Вот при всех этих постельных сценах - я бы сказала, что здесь все это слишком просто и несвоевременно и на мой взгляд не слишком канонично, но это мои "тараканы", ладно - здесь встречаются такие поразительные моменты, и такой настоящий Холмс, то мягкий, то властный, то почти какой-то яростный, с такой горечью иногда говорящий о своей наркоте.

Ну, и вот, кстати, да , есть вещи - на мой непрофессиональный взгляд человека, которому хотелось бы отразить оригинал как можно точнее, пусть даже без красивостей - которые адекватно перевести невозможно. Когда в английском , к примеру, у слова есть несколько значений и получается неоднозначная игра слов. И ты не можешь должным образом эту игру передать. Можно как-то что-то придумать, но полной идентичности, которая для тебя вообще-то важна, достигнуть не получится. Но я, конечно, не профи.
И я помню, как кто-то говорил про ту же Westron Wynde, что у нее есть практически непереводимые моменты. По моему, я с этим у нее сталкивалась. Что-то было такое с уличным мальчишкой. Я еще тогда советовалась с оскари) Это именно игра слов, когда в оригинале что-то звучит двусмысленно, а потому бывает остроумным или глубокомысленным, благодаря одному слову, аналога которому в русском языке нет. Наверное, бывают и совсем безнадежные ситуации,но иногда можно вывернуться, но, конечно, при этом что-то будет утрачено. Не без этого.

Ну, и вот сейчас еще попутно. Здесь всплывает столько мыслей, столько идей для собственных фантазий, что , конечно, эта "Скрипка" драгоценна и я, возможно, выделю из нее какие-то отдельные фрагменты в качестве зарисовок. Целиком, скорее всего, выкладывать не буду в связи с известной ситуацией, ну, и вообще)
Надеюсь, что старожилы не обидятся на меня за эту цитату из прошлого.